Заговор представляет собой словесную магическую формулу, при помощи которой человек пытается воздействовать на окружающий мир, с тем, чтобы достичь желаемого результата. Можно по-разному относиться к реальности или нереальности этого воздействия, но нельзя проигнорировать заговоры, как интереснейший, богатейший и довольно своеобразный источник для изучения жизни людей. В.И.Даль призывал к вдумчивому отношению к заговорам, так как “осмеять суеверие несравненно легче, нежели объяснить”, а в заговорах “кроется не один только обман, а еще что-нибудь другое”.
По мнению Афанасьева, заговоры – это один из древнейших видов сакрального фольклора, возникновение которого относится к «эпическому периоду», когда мифотворчество праславян достигало своего расцвета. «В наших заклинаниях (заговорах), несмотря на искажения, каким они должны были подвергаться в течение столь долгих веков, еще теперь можно различить те любопытные черты, которые свидетельствуют, что первоначально это были молитвы, обращенные к стихийным божествам», – писал Афанасьев в «Поэтических воззрениях». Он развивал и конкретизировал идеи Ф.И.Буслаева, в частности о том, что заговоры в своем первоначальном виде были «величаниями» богов, молитвенными обращениями к ним. «Заговоры – суть обломки древних языческих молитв и заклинаний и потому представляют одни из наиболее важных и интересных материалов для исследователя доисторической старины».
А.Н.Афанасьевым была начата разработка вопроса о происхождении заговоров, как общего элемента индоевропейской культуры, их связь с древнейшей традицией. «Кто приступит к изучению заговоров сравнительно с ведическими гимнами, того непременно поразит замечательное согласие в представлениях, допускаемых теми и другими». Исследователь полагал, что основное содержание древнеязыческих молитв-заговоров – это миф об устройстве Вселенной, мира, о его стихиях, содержащий в себе также и обращение к божествам этих стихий. «С течением времени священные гимны мало-помалу теряют первоначальные черты мантры и не столько прославляют и молят богов, сколько требуют от них (=заклинают) исполнить желанное человеку».
Самыми древними по происхождению, возникшими как отражение доаминистических мифологических представлений, были персонажи, связанные с языческими природными культами: поклонение небу и земле, деревьям, водным источникам, камням и т.д. Второй класс персонажей-посредников составляют мифологизированные животные, птицы, рыбы. Эти образы свидетельствуют об остатках тотемистических представлений. Образы народных верований и демонологии составляют третий класс персонажей-посредников.
Происхождение большинства заговоров ученые относят к древнейшим временам, когда люди одушевляли весь окружающий природный мир, а все болезни персонифицировали и считали “входящими” или “вносимыми” в человека, “насылаемыми” на него. Поэтому их надо было испугать, смыть, состричь, загрызть. Но существуют и другие предположения о возникновении и развитии заговора. Первая – наличие магии “симпатического” действия, предусматривающего влияние на смежно-расположенные или подобные объекты. «Основной чертой этой логики можно считать понимание причинно-следственных отношений как всеобъемлющей (глобальной) и всепроницающей (интегральной) системы детерминистических связей (реальных и фантастических), отражение мира в виде «гигантской вариации на тему принципа причинности». Например, ослепляли жабу и полагали, что это вызовет слепоту и у человека, которому хотят навредить, или прикасались мертвою костью к зубам, в надежде избавиться от зубной боли. Здесь еще нет слова, это магия без слова. Позже появляются слова, которые поясняют действия: грызут пуп, а говорят, что на самом деле загрызают грыжу. Пояснение может принять формулу пожелания или требования чего-либо. Еще позже в развитии заговоров появляется параллелизм слова и обрядового действия. Магическая сила признается только за действием. Лишь по истечении некоторого времени обрядовое действие передало слову часть магической силы.
Словесная формула остается тесно связанной с обрядовыми действиями. Они разнообразны: скармливают еду, сжигают следы, выметают сор на улицу. Считается, что без них произнесенный заговор не даст результата. Именно это положение дало возможность ученым закрепить в заговорах за действием преимущественное значение. Однако правильнее предположить органическую связь слова и действия. В текстах само слово заговорное – действенно, оно и произносится для помощи. Более того, заговора не существует без словесной формулы пожелания или требования. В заговоре слово и действие, дополняя друг друга, служат одной цели.
Вера в возможность навязать свою волю богам, людям, природе, вещам, явлениям, обстоятельствам и вера в человеческое слово, как самый могучий способ достигнуть желаемого, как нельзя лучше соответствуют существу и функции заговоров. Таким образом, заговоры – это прозаические (а часто ритмические или даже с элементами рифмы) произведения формульного характера (или словесные формулы), которым приписывается сила магического воздействия.
Вопрос об отношении заговора к молитве является в науке спорным. В заговоре преобладает именно способность, зная тайны, повелевать, в то время как сама молитва (молить = просить), скорее, пассивное ожидание милости. Хотя есть молитвы, например, изгоняющие бесов, когда изгоняющий повелевает бесам именем Иисуса Христа, и молитвы благодарения, которые принципиально отличаются от заговоров. Множество заговоров, построено на «упрашаю», «умаляю». Поэтому иногда очень тяжело заговор от молитвы. Внешней структурой они похожи. Композиционно можно выделить следующие элементы: зачин (обращение, призывание), эпическая часть (описание обрядовых действий), лирическая часть, закрепка. Но читающий молитву обращается непосредственно к божеству и ждет от него помощи, а не заклинает враждебно настроенное языческое существо именем Христа. При молитве безразлично, как представляется болезнь, в заговоре же она всегда понимается, как действие злого существа. Часто встречаются тексты, где заговор соединен с христианскими молитвами – произносится заговор и сразу же текст молитвы. Так новое вероучение сливается с языческими представлениями о могучих силах природы. Это отчасти результат смешения языческих и христианских воззрений. Такого рода молитвы, как и заговоры, оказываются подчинены одной цели – помочь человеку.
Так же интересно проследить связь заговоров и икон, которые в большинстве случаев были едва ли не единственными сведениями о новой религии. Говоря об официальном принятии христианства в Римской Империи, Языкова утверждает: На этом этапе, сложном и переломном для всей Церкви, нужны были новые средства катехизации, которые были бы понятны тысячам обычных людей, не искушенных в тонкостях богословия, а просто нуждающихся в наставлении, в вере. Наиболее эффективным средством была икона; сильное эмоциональное воздействие, знаковая структура, несущая информацию на невербальном уровне… Вот почему на икону так уповали св. отцы, называя ее “Библией для неграмотных. Через икону вчерашние язычники лучше постигали тайну воплощенного Слова, нежели через книжные знания». Поэтому неудивительно, что и заговоры проникли неевангельские представления о вере, а иконописные, которые давали простор для воображения.
Происхождение заговорных формул А.Н.Афанасьев ведет от мелодичных напевов-молитв, “заключающих в себе сверхъестественные чародейские свойства” и являющихся “исполненными неотразимой силы воззваниями, которым сами боги не в состоянии воспротивиться и отказать”. Магическое слово – слово сакральное, и потому не может быть случайным. Оно может быть и непонятным или понятным только в эзотерическом кругу. Кроме того, вера в магическую силу слова почти всякое слово лишает нейтральности. Магическую цель, как правило, имел и обряд в целом и его словесная часть. Магия слова способствовала его повторению.
Наибольшая степень заученности, строгости в воспроизведении имеет место в отношении обрядовых песен («из песни слов не выкинешь») и заговоров (в силу сакральности магического слова), а также пословиц и хоровых песен. Именно необходимость передать точно «слово в слово» – иначе заговор мог не подействовать – дает гарантию, что дошедшие до нас формулы, даже записанные в ХХ веке уходят корнями в глубину и отражают представление не только людей ХХ века, но и в более ранние времена. В принципе, варьирование – исконная черта фольклора, и поиск единого прототипа первоначального текста, как правило, является научной утопией. Но есть определенные формулы, которые с удивительной точностью повторяются и в белорусских, и в немецких заговорах, уходя в какие-то временные дали, когда еще не было «вавилонского разделения языков».
После принятия христианства, многие заговоры стали похожи на аппликации, когда на один лист наклеиваются фрагменты разных картинок, в результате чего получается нечто отличное от составляющих. Возможно, что заговор это некоторая схематичная иллюстрация того, что происходило в душе язычника, принявшего христианство. В чем-то побеждало новое – христианство, в чем-то – полноценная замена не была найдена, и та часть души, так и осталась – языческой. Это нечто в человеческой душе, что не может быть вытеснено ни христианством, ни атеизмом. Но отрицание Бога, научный материализм, за 70 лет нанес больший урон языческому мировоззрению, чем 1000 лет христианства. Причина этого, безусловно, в огульном отрицании всего магического, ненаучного. Если христианство никогда не отрицало веру в чудеса, разделяя только чудеса, творимые Богом, и чудеса бесовские, то материалисты верили только в силу науки, в которую не вписывались народные заговоры. Поэтому и изучению заговоров уделялось немного времени – зачем изучать вредные суеверия, которые совершенно несовместимы с социализмом? Для лучшего понимания того результата, который представляют народные заговоры, полезно будет изучить 1000-летнюю историю взаимоотношений христианства и язычества, того явления, которое получило название «двоеверие».
Книга Христианские персонажи в белорусских народных заговорах