В каждом Роду был свой шаман. Сейчас такого уже нет. Шаман ходит по Роду.. Шаман может обратиться к Онгонам любого Рода, это есть и сейчас. Возможно придут времена, когда в каждом Роду, снова, будет свой шаман или шаманка..
А сейчас немного лингвистики..
Сказка из цикла :”Рисунки Медного зеркала”.
Тихо было в природе, тишина стояла и на Обо. Пасмурное небо не давало взгляду зацепиться за дневное светило. Замерли жухлые, позолоченные красками осени травы. Вязкий прохладный воздух медленно окутывал все, чего касался. Обо было удобно расположено в уютном углублении рельефа сопки. И не вершина, и не внизу, и со стороны не видно. Костер догорал, возле костра на почерневшем, покрытом глубокими трещинами бревне, сидел пожилой человек в шаманской амуниции. Его странный головной убор лежал слева на бревне, в левой руке шаман держал свой бубен, бережно, словно боялся его уронить, оперев о колено, в правой руке, подпирающей подбородок, замерла колотушка. Мысли шамана двоились, и взглядом своим он смотрел в догорающий костер, смотрел и не видел, как веселые внучки Дедушки Хозяина Огня водили свои стремительные хороводы, задорно постреливая шаману в ноги, словно приглашая его в свой хоровод. С неба в великой тишине вдруг стали появляться редкие крупные снежинки, невесомые, совсем не холодные, опускаясь на седеющую голову шамана, на траву. Они испарялись, не долетая до огня, не достигнув цели, улетали в небытие. Шаман по имени Олов невольно наблюдая за этими природными мгновениями, мысленно проводил сравнения в грустном своем состоянии.”Как те бродячие Онгоны, не достигнув цели, улетают в небытие, растворившись в бесконечности” -подумал он.
“Вот и снег, Покров день на носу, вовремя провел я обряд, успел, как всегда”, уже в реальности подумал он. Вспоминая десятки лет своего служения роду, шаман не грустил. Он вспоминал, как 40 лет назад построил свое Обо, как проводил здесь многие обряды, как взрослел и матерел в своем служении Роду, как стали его считать могущественным шаманом..Легкая улыбка тронула черты его лица, словно вырезанного из окаменелой лиственницы. Он вспомнил свою наставницу, первую и единственную, статную красавицу Куэнгу. Он к ней попал будучи совсем молодым пареньком, только что отслужившим в армии, она же была опытная шаманка, казалось возраст не властен был над ней, у нее дети были старше самого Олова. Она и стала его крестной матерью, эта смешливая, в чем-то веселая, а в чем-то очень строгая женщина с пронизывающим взглядом. И он, вспоминая ее сейчас, думал с улыбкой:”Могущественный шаман, так про меня говорят.А я все тот же молодой, неопытный пацан, рядом с ней, по сравнению с ней даже сейчас, хотя говорят, что она и не камлает давно..”
Шаман смотрел в низину, на реку, на свое стойбище, на появляющиеся то тут то там дымки над юртами и мысли его продолжали свое неспешное течение. Он вспоминал, как преодолевал трудный многодневный обряд посвящения, как впервые заводил Онгонов, вспомнил, как однажды Куэнга вдруг накинула на него свою странную шубу, когда пришел могущественный Дух, Первопредок.. Год прожил Олов у Куэнги, постигая все, чему она его учила. Однажды она сказала:”Тебе пора уходить, твой Род тебя ждет, ты получил все, что тебе нужно сейчас, со временем получишь остальное, уже сам.” Попрощавшись, он ушел. С той поры они никогда больше не встречались, их кочевья проходили вдали, по разным сторонам хребтов, по разным рекам и озерам, только иногда он слушал рассказы случайных посетителей своего стойбища о своей крестной матери, радуясь, что все у нее хорошо, что она жива и здорова. И вот сейчас, уже не первый раз, после больших обрядов, Олов грустил. Причина его грусти была проста, но как бы и неуловима. Мир менялся, люди менялись. Его народ тоже менялся, уходили в города, учились, получали образование и хорошие профессии, заводили семьи, рожали детей, сами перерождаясь. Так было во многих родах и племенах, это неизбежно. Но почему столько бродячих, забытых Онгонов, прибегают последние годы к Олову, под его Бубен, почему плачут, страдают, сбивчиво бормочут, голодные и оборванные, всеми забытые? Почему просятся к шаману на работу, лишь только за скромное угощение, со слезами называя свои позывные, некогда могучих многолюдных родов и племен? Почему так? Впрочем, Олов знал почему, просто раз за разом задавал себе этот вопрос, не требующий в его понимании ответа. Все просто. Потомки намоленных некогда родов разъехались, переродились и перестали почитать свой род, свое племя, и даже принадлежности не знают, или уже не помнят.Родовых шаманов осталось совсем мало, только в кочевьях, на стойбищах, да и то..Кто мог бы принять эту ношу и служить роду, не хотят, понимая всю тяжесть такого служения.Вот и плачут забытые онгоны, голодные и холодные, и тают их силы и уходят они в небытие, забыв не только свою принадлежность, но и имя свое.
Шевельнулся Олов, стряхнув с головы редкие снежинки.Обряд давно закончен, седой пепел покрыл тлеющие угли, угощенные духи ушли на свои места, приняв подношения старого Олова. Но почему вдруг ожил Бубен, почему снова просится в путешествие, настойчиво подрагивая в левой руке? “Ладно, видно придется мне сегодня спеть песню шамана, раз Бубен просит.” Раздув угли, Олов подложил дров, и надел свой странный головной убор.Костер разгорался, привычной рукой шаман поднял Бубен и бережно коснулся колотушкой тугой кожи, которая тут же отозвалась чистым звуком, улетающим вместе с искрами костра в высокие небеса..Шаман пел свою шаманскую песню, в ней были и прощальные крики журавлей, улетающих на юг, и вой волка, и плач новорожденного ребенка, и треск молнии в весеннюю грозу и шепот матери склонившейся над зыбкой из далекого-далекого детства. Он пел, и воздух вокруг него уплотнялся и вибрировал, и Бубен пронзая пространство нес эту песнь через горы и долины, через хребты и реки по дальним стойбищам, по дальним кочевьям.. Огонь взметал свои несоразмерно топливу огромные, яркие всполохи, казалось его огненные языки достают до неба, и Дедушка Хозяин огня со своей супругой с улыбкой слушали шамана…
В далеком стойбище, в юрте вдруг вздрогнула старая женщина, медленно усаживаясь на своей лежанке недалеко от Очага. Такая старая, что и сама не помнила, сколько ей лет. И в стойбище никто не помнил. Шаман этого рода называл ее бабушка Куэнга, он помнил, что она когда-то была наставницей его учителя. Учитель так говорил. А еще учитель говорил, что это была очень могущественная шаманка, что только благодаря ей, их род до сих пор процветает. Так, или не так, нынешний шаман вопросом не задавался, просто он всегда следил, что бы эта древняя бабушка всегда была в тепле, всегда под присмотром, всегда имела хорошую еду. Своей юрты у нее уже давно не было, ее бережно переводили с одной юрты в другую, с одной семьи в другую, размещая в самом теплом и почетном месте, ухаживая за ней. Шаман строго соблюдал заветы предков, отдавая дань уважения этой бабушке. Иногда , очень редко, он ее спрашивал что-то о своем роде, и бабушка вдруг блеснув совсем не старческими глазами, охотно поясняла шаману, давала ему советы проявляя глубокую ясную память и светлый ум. Но что вдруг сейчас обеспокоило ее? Что и где произошло, или должно произойти? Почему вдруг воздух стал таким упругим и светящимся , на взгляд старой шаманки. И вдруг она услышала песню шамана, того самого, того первого и самого талантливого своего ученика. Она слушала и не могла наслушаться, радуясь силе и могуществу своего ученика, она поняла, о чем он поет.
“Вот и пришло время моей последней песни”, сказала она себе.. Тело ее стало наливаться последней силой. Она молча достала из дальнего угла свой древний, почерневший Бубен, бережно отерла его рукавом, и заговорила с ним, извиняясь за долгое отсутствие..”А я уж думала, что умирать мне придется без последней Песни, без Бубна, но боги послали мне моего ученика, моего лучшего ученика по имени Олов..” Набрав в специальную корзинку углей из горящего очага, старая Куэнга, не забыв впрочем Бубен с колотушкой и свою странную шапку, бодро засеменила за за юрты, на Обо. Дрова там всегда были наготове, быстро разведя огонь, старая шаманки стала готовиться спеть свою последнюю Песнь. Мысленно попрощалась со всеми живыми, мысленно поблагодарила свою землю, за все, мысленно обратилась к своим уже совсем близким Предкам-встречайте. И Бубен запел, и она запела.. Ребятишки стремглав бежали к далекой юрте шамана, с криками, оповещая всех, что старая Куэнга подняла Бубен. Вздрогнул опытный шаман этого стойбища, вышел наружу, и услышал последнюю песнь старой Куэнги, и услышал песню далекого, неизвестного могущественного шамана, и слезы сами потекли по щекам этого человека, не склонного к сантиментам. Он понял и услышал все. Вошел в свою юрту и начал надевать свою амуницию, очень тщательно, настолько тщательно, словно готовился к встрече с Богами. Собрался, и твердым шагом пошел на Обо, и чем ближе он подходил, тем труднее становилось шагать, ноги словно огромные валуны вязли в земле, проваливаясь по щиколотку, невидимый ураган упругими струями воздуха бил в лицо этого сильного мужчины..И он медленно, шаг за шагом, подходил к своему Обо.”Только бы успеть, только бы подхватить песню великой Куэнги, во благо наших Родов, во благо наших Потомков, во имя наших Великих Предков”, думал он.
Вот и Обо, вот и Огонь, вот и могущественная Куэнга поющая свою песнь. И тогда шаман поднял свой бубен и тоже запел.И вдруг с соседних, далеких стойбищ, раздались песни шаманов, песни их Бубнов, сплетаясь в единый узор, сопровождаемый языками Огней шаманских костров, летели в Вечное Синее Небо, молитвой и почитанием, молитвой и просьбами, со всех Родов, со всех Племен, со всех кочевий, далеких и близких, о том, что есть еще шаманы, что есть еще Рода и Племена, что есть еще Предки и Онгоны. Они просили Вечное Синее Небо благословить весь народ , дать ему силу и защиту, послать своих Сынов Небесных к людям, что бы соединить их молитвы с Небом. Пел могущественный Олов, пела могущественная Куэнга, пели все шаманы. И вдруг прояснилось и посветлело Небо, яркое Солнце катило свой небесный жар на закат, покрывая своим светом сопки, вспыхнувшие вдруг последними красками золотой осени.. Что-то неуловимо изменилось вокруг и везде, и воздух стал тих и прозрачен, и вдруг стали слышны голоса резвящейся ребятни, ржание лошадей, окрики дальних пастухов, ведущих скот на стойбище. Догорел костер. Куэнга опустила Бубен,, стала тихо опускаться на землю, но шаман успел ее подхватить, и взять на руки уже бездыханное легкое тело. “Успел, как хорошо, что я успел, теперь можно тебе молиться, могущественная бабушка Куэнга”, подумал он, неся на руках Наставницу своего Наставника..
За далекими хребтами, за темными лесами, за глубокими реками, старый Олов тоже закончил свою песнь, последним криком журавля прощаясь со своей великой Наставницей..
Иногда практику необходимо писать Тексты. Они могут быть направлены какому-то конкретному человеку, либо определенной аудитории, либо якобы “просто во вне”. Если брать тех, кто читает из “внешних”, то они либо просто прочтут и забудут, либо “распакуют” послание, откроют конвертик. Такие тексты никогда не имеют “плоского” формата, они всегда несут информацию в 2, а то и 3 слоя.. Вот вы прочли и что-то увидели в себе, возможно то, о чем не подозревали.
Слоеные тексты могут нести разную направленность, продуктивную(в том числе и через слезы), деструктивную.. Данный текст имеет выраженную продуктивную направленность. Существует много техник для того, что бы лишить себя эмоций. Этакая вещь в себе, эмоциональный труп, суть суррогат человека. Понятно, что слишком сильные эмоции могут быть разрушительны для человека, но никто нам не мешает держать баланс. Энергия должна циркулировать во вне и возвращаться, а не стоять болотом, для этого нам даны эмоции. А человек живой отличается от человека мертвого, в том числе и тем, что способен чувствовать боль, на уровне эмоций тоже.
Благодарю Шаман!