Илья — в ветхозаветных преданиях пророк; в народной традиции восточных славян — повелитель грома и дождя, персонаж, от которого зависит плодородие и урожай. День памяти Ильи-пророка — 20 июля (по ст. ст.). “Ілля, Галяш – свята дажджоў і навальніц; апякун земляробства і абаронца ад “нячыстай сілы”, які ўвабраў рысы язычніцкага бога Пяруна. Існуе шмат прымавак. Заканчывалі касавіцу, хадзілі талакою касіць удовам. Справлялі зажынкі – свята пачатку жніва. После принятия христианства образ Ильи наслоился на образ Перуна-Громовержца. С изменениями, но узнаваемыми, подвиги Перуна-Громовержца остались в народной традиции. Его связь с дождем отразилась в пословицах: «Прыйдзе Ілля – наробіці гнілля», “Да Іллі ксенз просіць дажджу, а па Іллі і баба фартухом нагоціць”, “До Ильина дня в сене пуд меду, после – пуд навозу”.
Илья-пророк не самый популярный персонаж в белорусских заговорах, он даже уступает такому ветхозаветному персонажу, как царь Давид. В белорусских народных заговорах в роли громовержца чаще выступает Михаил-архангел: Як страляець з неба Міхаіл-архангал громам і маланьней, і вострай стралой, і як ніхто ня можэць ўняць ні грома, ні маланні, ні вострыя стралы, так ніхто ня можэць уняць і мяне…, но и Илья занимает важное место – рядом с Иисусом: У васточнай старане стаіць божая цэркаў. У етай цэркві залатой прэстол, на залатом прэстоле сам Ісус Хрыстос, прысвятая гаспажа, Бож’я маць Багародзіца, скорая памошніца, Міхайла-архангел, Кацярына-мучаніца, Ілля-прарок, Дзмітрый, прыйдзіце ўсе, прыйдзіце, памажыце, пасабіце рабе божай…. Возможно, на невысокую популярность Ильи в народе повлиял сам первообраз – Перун, который в «Повести временных лет», скорее, бог князя и дружины, чем простого народа. Известны персональные иконы пророка Ильи. Например, икона первой половины XVII века, вы везенная из Ильинской церкви города Кричева Могилевской области. Илья изображен почти поколенно, в правой руке он держит меч, в левой – белый свиток.
Ветхозаветные мотивы, связывающие Илью с небесным огнем и животворными дождями (И сказал Илия [пророк:…в сии годы не будет ни росы, ни дождя, разве только по моему слову.. ) повлияли на его представление в народе как подателя дождя, а вознесение Ильи на небо в огненной колеснице (Когда они шли и дорогою разговаривали, вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, и разлучили их обоих, и понесся Илия в вихре на небо ) тесно связывают его с громом и молнией. Илья не только персонаж Ветхого Завета, он часто упоминается и в Новом Завете, где он беседует с Иисусом в день преображения, Иоанн Креститель сравнивается с Ильей. Поэтому логично его появления на иконах «Преображение Господне». Одна из самых известных белорусских икон, где появляется Илья – это «Преображение» кисти малоритского мастера, написанная в 1648 году, где Илья изображен сбоку от Христа. В заговоре от испуга Илья сопровождает Иисуса: Дарогай ішоў Сус Хрыстос, Пётра-Паўла, святы Лля, сустракаюць Прачыстую маці. В послания Иакова Илья приведен как пример могущества молитвы: Илия был человек, подобный нам, и молитвою помолился, чтобы не было дождя: и не было дождя на землю три года и шесть месяцев. Эта цитата показывая всемогущество молитвы, подчеркивает силу слова, т.е. относится и к народным заговорам.
“Ильинские” церкви были местом совершения крестных ходов, особенно в засуху. Илья распоряжался громом и молниями (ср. “Илья грозы держит”), поэтому, услышав гром, крестьяне говорили: “Илья великий гудит”, “Илья-пророк, по небу на колеснице ездит”; день памяти Ильи-пророка назывался “громовым” праздником и т.п. Связь Ильи с небесным огнем делало его властелином огня, способным укротить пожар: Сам Іісус Хрыстос окала этага агня ходзіць і абчырчываець, і агонь ўнімаець, ні пол, ні іскр не распускаець Святы Ілля прарок надзеляіцчы па сіняму мору ходзіць і святою сваёю праваю рукою ваду разгарнываець, ваду чэрпываець, на агонь узліваець і агонь пагашаець. Амінь.
Владение небесными стихиями, и прежде всего — громом, тесно связано с другой не менее существенной для мифологического облика Ильи-пророка функцией — змееборческой. Огненные стрелы Ильи, согласно поверьям, направлены, прежде всего, против гадов и нечистой силы. В этом смысле характерен заговор от змей:… а то святы Петра-Павел залатым капьем прабець, Ілія – слаўны прароча огненной стралой прабьець, святы архангел Міхаіл огненнаю мечью голаву ататнець і агнем сажжець, святым духам попел разадмець!. Отметим, что и в этом заговоре Петр и Павел слились в одного персонажа, и, несмотря на присутствие таких сил, как Илья-пророк и Петро-Павел, в заговоре от змей обязателен Михаил-архангел с обязательным огненным оружием.
В народных преданиях и верованиях Илья-пророк дублирует некоторые мифологические и обрядовые функции св. Георгия (ср. мотивы змееборчества, освобождения водного источника, связь с конем и др.).
Цар змяіны Ір І царыца Ірыца! Лютых сваіх змей унімай… Не будзеш унімаць, Напусціць на цябе Сам Гасподзь Бог, Сам Ілля-прарок Тучу цёмну, пелену огненну….
В заговоре “Ад начных” Илья и Петр, кажется, пытаются обмануть Иисуса Христа:
…Ішоў Госпад залатым мостам з залатым посалахам. Сустрае святога Пятра, святога Ллю:
— Куды, святы Пятро, святы Ілля?
— Іду ў чыстае поле, дзе сталы засціланы, кубачкі наліваны, неба з зямлёй здымаецца, начныя згадваюцца.
— Няпраўда, неба з зямлёй не здымаецца, начныя не згадваюцца ні сходам, ні ў перакрою, ніякага парою. Амінь.
Таким образом, можно заключить тесную связь образа Ильи-пророка с его традиционным христианским образом и в то же время близость его языческому богу Перуну. Поэтому неудивительно, что одна из основных его функций — это Громовержец, что нашло свое отражение в белорусских народных заговорах.
Безусловно, заговоры не являются всеобщим достоянием современной или традиционной культуры, в том смысле, что ими пользовался или пользуется сейчас весь народ, все и каждый. Более необходимые для сельского жителя, для крестьянина – того, чья связь с землей не прерывалась, в отличие от горожан, заговоры не создавались и не использовались всеми. И, все-таки, даже, если 1% населения находил возможным, идти не в церковь к батюшке или иконе, а к знахарю или бабке-шептухе, то можно говорить, что победа христианства не была всеобщей и абсолютной. Есть все основания считать, что процент тех, кто обращался к знахарям или хранил заветные слова от бабушек и при необходимости прибегал к заговорам, намного больше. Во всяком случае, не приходится сомневаться, что для сельского жителя заговоры зачастую оставались единственным способом защитить себя, свою семью и богатство от природной стихии, болезней и даже судебной власти. Если даже в современном мире заговоры сохранились и переживают свое «второе» рождение, то сто лет назад и, тем более, раньше – заговоры были необходимым и не заменимым никакими молитвами явлением.
Если проникновение христианства (в виде многочисленных христианских персонажей) в заговоры и вызванные этим изменения очевидны, то обратное действие не так явно. Но, являясь по своей сути «обломками» языческого мировоззрения, заговоры приняли в себя христианство, подстроив его под нужды простого человека. Христианские персонажи стали ближе и проще, сложные богословские споры прошли мимо сознания новых христиан. То, что является в мире христианина величайшей ересью — в мире белорусского крестьянина более чем уместно. Но, если слова заговора, где довольно часто даже основы христианства, такие как Троица (в народном представлении Бог-Отец, Бог-Мать и Бог-Сын), непорочное зачатие Иисуса, пожизненная непорочность Девы Марии, легко и просто подвергаются искажению, не вызывали ни у того, кто их произносил, ни у того, кто их слышал, отторжения, значит, христианство не стало кровью и плотью каждого человека. Заговоры – это то пространство, где христианство не одержало полную победу. Сохранив все свои основные образы (остров Буян, Латырь-камень, заря-зарянница и т.п.), включив новые формулы («Во имя Отца, и Сына и Святого Духа» и др.) и новых персонажей, заговоры не изменили своему основному отличию от молитвы: заговор – это слова повелевающего природой или болезнью при помощи могущественных покровителей, которые обязаны выполнить волю того, кто знает «волшебные слова».
Проникновение христианских персонажей в заговоры – это не достоинство этих персонажей (иначе бы их не пришлось так «усовершенствовать», изменять, подстраивать под свой мир), а достоинство заговоров и языческого мировоззрения, которое могло принять в себя новую религию. Созданные в глубокой давности образы (Божья Мать, Змееборец, Громовержец, Скотий Бог и др.) легко приняли новые имена, сохранив свою суть. Божья Матерь стала главной опекуншей беременных, матерей и детей. Она не только, как простая крестьянка, умывается в корыте, как простая доярка, доит корову, как простая швея, вышивает одежды, она собирает лечебные травы, зашивает раны и лечит людей колдовством. Иисус является главным персонажем заговоров, связанных с кровотечением, что вполне выводимо из его евангельского образа. Но Он подобно простому крестьянину, ходит в лаптях, пьет с апостолами вино, и у него есть три сына. Святой Микола так близок народу, что его называют Отцом, он Божий помощник, чудотворец, и в то же время – конюх. Юрий стал главным Змееборцем и Ключником, отмыкающим весной землю, и в то же время – пастухом. Архангел Михаил – Судья и Громовержец, в чьем облике проглядывает Перун. И в то же время учение о Троице – основной догмат христианства – не был понят и принят народом. Его богословская сложность не имела никакой практической пользы для простого человека. Так же не был принят третий персонаж Троицы – Святой Дух – он остался формальным, не получил своего человеческого воплощения и чаще фигурирует только в формуле: Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Так же не получили большой популярности такие авторитетные для Церкви святые, как апостолы Петр и Павел. В редких заговорах, где упоминаются эти святые, они могут сливаться в одного персонажа Петро-Павла.
Изучение белорусских заговоров показывает, что знание христианских догматов в народе было усвоено поверхностно, и легко подвергались правке даже самые главные пункты – самые основы христианства. При таком положении, можно смело говорить о «двоеверии», и даже рискнуть сделать вывод, что во многом христианство оставалось часто внешним – не стало «душой» народа. Двоеверие – это некое среднеарифметическое, где с одной стороны — высоты христианского духа, достигнутые редкими новыми святыми (Ефросиния Полоцкая, Кирилл Туровский и прочие), с другой – прежнее язычество.
Исходя из исследованного материала, можно сделать вывод, что и в наше время, когда произошел резкий переход общества от атеизма к христианству, можно ожидать появления большого числа «внешних» христиан. Формально соблюдая церковные обряды, новые христиане сохранят в сознании атеистическое мировоззрение, изменяя своим взглядам в поисках выгоды. Поверхностное изучение религии может привести к скорому отходу от церкви неофитов, не получивших ожидаемой выгоды, или в крайних проявлениях фанатичности – всякого рода фундаментальных течениях, подстраивающих религию под свои прагматичные цели (что, к сожалению, уже наблюдается во многих частях бывшего СССР).
Книга Христианские персонажи в белорусских народных заговорах