Как-то раз, когда мне было лет наверное пятнадцать — шестнадцать, мы с друзьями поехали ночью на кладбище. Зачем? А просто так, по приколу, на велосипедах, летом. Кладбище небольшое, в лесу, деревня Железцево (калужская область). Там ещё развали старого храма, а вокруг могилы.
Нас было четверо. Ну приехали… А когда увидели кресты и могилы, в темноте, при свете старого фонарика на батарейках, свет которого был каким-то тусклым, жёлтым, слепым, то трое моих друзей закурили (мы тогда все курили бахвалясь друг перед другом) и категорически отказались идти на само кладбище.
Помню я тогда поржал и сказал какую-то бестактную глупость, — типа «вы ребята суеверные, потому что деревенские, а я даже на вашу дискотеку ходить не боюсь, что мне кладбище!» и пошёл, пока они не чухнулись и не предъявили вечное, — вы москвичи наглые и мы тебя сейчас отмудохаем.
И вот я иду меду могилами… Фамилии «Телепцов», «Водыхин», «Сироткин», «Станичный», «Неупокоенный» и пр… До сих пор помню… Ночь, июль, в воздухе пронзительный запах ночной, сырой зелени, земли и старого здания, кирпичей покрытых трёхвековой плесенью, давнишнего кострища, гнили и почему-то фиалок..
И я один, не считая ночи и полной луны.
Струхнул. Каюсь, струхнул. Мозг вроде говорит одно, а подсознание кричит — беги!!! Но я иду, причём не знаю куда, просто тихо бреду между могил и белесый, задыхающийся свет моего алюминиевого фонарика выхватывает из чернильной темноты мрака древесной тени строгие, черно-белые лица и фамилии «Иванов Тимофей Корнеевич», Иванова Зинаида Трофимовна», «Правдин Степан Сергеевич», «Погиблый Егор Семёнович»…
И вдруг я вижу, — между деревьев, в пятне лунного света, между чернильных пятен теней, совершенно отчётливо вижу человека. Метров может в пятнадцати. Спиной ко мне, головы не видно, как если бы он ссутулился, не двигается явно, то есть непонятно что делает, но живой, потому что едва шевелится, как шевелится любой живой человек. Ну, типа дышит. И бормочет чего-то.
И такой на меня страх напал, причём необъяснимый, потому что я и к этому был готов, сам себя спрашивал, что будет если ты тут вдруг человека встретишь? Такой животный, панический, непередаваемый ужас, что я почувствовал, будто меня от затылка до копчика окатили кипятком. И я укусил себя за правое предплечье до крови и чёрного синяка, который не сходил потом недели три, чтобы не закричать, потому что понял, что это человек (человек ли?) ростом по второй ярус разрушенного храма, то есть метра три.