Страх ребенка не разочаровать родителей является одним из самых глубинных и разрушительных. Он формируется не в один момент, а исподволь, через ежедневные, казалось бы, незначительные взаимодействия. Ребенок, как радиолокатор, улавливает малейшие сигналы родительского одобрения или раздражения. Когда пятилетняя Маша, уставшая после садика, рисует каракули, а папа с улыбкой говорит: «Ну что это? Смотри, как твой брат красиво нарисовал солнышко», — в ее сознании закрепляется простая и жесткая формула: «Мое естественное состояние — недостаточно хорошо. Чтобы меня любили, я должна стараться больше». Она не анализирует, она чувствует холодок отчуждения в самый уязвимый момент, когда ждала тепла.
Этот механизм закрепляется в школе. Ребенок приносит четверку по сложной контрольной по математике, внутренне гордясь, что справился с трудными задачами. Но вместо «Молодец, я вижу, ты старался!» он слышит: «А почему не пятерка? Петя Иванов всегда учится на отлично». В этот миг его собственная, пусть и маленькая, победа обесценивается. Его внутренний ориентир — собственная радость от достижения — ломается и заменяется на внешний, жестокий и постоянно ускользающий: «угоди родителям». Постепенно ребенок перестает слышать себя. Он уже не задается вопросами «Чего я хочу? Что мне нравится? Что я чувствую?». Единственный вопрос, который начинает управлять его жизнью: «Удовлетворю ли я их ожидания? Что я должен сделать, чтобы они не разочаровались во мне?».
Это «замещающее» существование приводит к тотальному внутреннему расколу. Подлинное «Я» — со своими желаниями, страхами, талантами и слабостями — замуровывается глубоко внутри, как нечто постыдное и неприемлемое. А на поверхности формируется «Я» ложное, идеальная проекция, маска «удобного», «послушного», «успешного» ребенка. Внутри же копится колоссальное напряжение, ведь приходится постоянно контролировать каждое слово, каждый поступок, каждую эмоцию. Живой, непосредственный ребенок превращается в строгого надзирателя самому себе.
Именно здесь, в этой точке постоянного внутреннего стресса и отрицания собственных потребностей, и рождается психосоматика. Тело, лишенное голоса, начинает кричать там, где душа молчит под гнетом страха. Невыраженные и неосознанные эмоции не исчезают бесследно. Они, как токсичные отходы, накапливаются в теле и находят выход в виде физических симптомов. Тревога, которую нельзя было показать перед экзаменом, потому что «ты должен быть спокойным и уверенным», превращается в приступ вегетососудистой дистонии или паническую атаку. Подавленная агрессия, которую нельзя было высказать отцу-тирану, потому что «нельзя злиться на родителей», находит выход в хронических воспалениях, например, в частых ангинах (символизирующих «невысказанные» слова) или проблемах с желудком.
Рассмотрим классический пример: ребенок, которого с детства заставляли «быть сильным», запрещали плакать и жаловаться. Его научили, что проявление слабости — это разочарование для родителей. Во взрослой жизни такой человек, столкнувшись с серьезной потерей или кризисом, не позволяет себе горевать. Он сжимается в комок, продолжает «держать удар», улыбаться через силу. Но его тело не обманешь. Накопившаяся, невыплаканная грусть может проявиться в виде тяжелейшей депрессии, которую он будет считать слабостью, и от которой будет еще больше ненавидеть себя, замыкая порочный круг. Или, как вариант, хроническая боль в спине — метафорическая «ноша», которую он вынужден нести, никогда не признаваясь, как она тяжела.
Другой пример — синдром отличника, перенесенный во взрослую жизнь. Человек боится не сдать проект идеально, потому что для его внутреннего Родителя любая ошибка — катастрофа. Этот перфекционизм, рожденный из страха, порождает тиранического внутреннего критика, который изнуряет его психику. Тело откликается на это постоянное состояние «боевой готовности» и самобичевания классическими «болезнями менеджеров»: гипертонией, синдромом раздраженного кишечника, мигренями, бессонницей. Это цена, которую платит организм за попытку соответствовать нереалистичному, навязанному извне идеалу.
Таким образом, страх разочаровать родителей, привитый в детстве, становится мощнейшим патогенным фактором. Он заставляет человека жить не свою жизнь, игнорируя сигналы собственного тела и души. А тело, в конце концов, не выдерживает этого предательства самого себя. Оно болеет, чтобы через боль сказать то, что не может быть высказано словами: «Я устал. Я не могу больше. Обрати на меня внимание. Услышь, наконец, меня — того настоящего, который прячется за всеми этими масками». Психосоматика — это не выдумка, а трагический язык души, которая ищет путь к исцелению через разрушающую, но единственно доступную ей форму протеста против жизни, проживаемой в угоду другим и в ущерб себе.