Истоки повитушества как социального института и сакральной практики теряются в глубинах человеческой истории, уходя корнями в тот доисторический период, когда родовая община, осознав свою непрерывность во времени, стала нуждаться в специалистах, способных обеспечить безопасный переход нового человека из мира предков в мир живых. Повитуха, или бабка-повитуха, представляет собой один из древнейших архетипов, стоящий в одном ряду с шаманом, вождем и хранителем очага. Ее появление было обусловлено фундаментальной биологической и социальной потребностью — помочь женщине разрешиться от бремени и принять новорожденного. Однако с самого начала ее функции далеко выходили за рамки простого физического акушерства. Роды в архаическом сознании воспринимались не как сугубо медицинский акт, а как событие сакральное, пограничное, сопряженное с огромными рисками не только для жизни роженицы и младенца, но и для всей общины, ибо в момент рождения, по поверьям, приоткрывалась граница между мирами, и в дом могли проникнуть силы хаоса и зла. Поэтому тот, кто управлял этим процессом, должен был обладать не только эмпирическими знаниями и опытом, но и духовным авторитетом, магической силой, способностью общаться с потусторонними силами и отвращать вредоносные влияния. Таким образом, повитуха с необходимостью становилась фигурой синкретической, сочетающей в себе роли акушерки, жрицы, знахарки и охранительницы рода.
Пути становления повитухой в традиционной культуре были разнообразны, но почти всегда включали в себя элемент предначертанности, избранности, часто передавались по наследству или определялись через особые знаки свыше. Одним из наиболее распространенных способов была наследственная передача знания от бабки к матери, от матери к дочери или внучке. В таких семьях эмпирический опыт, знание трав, заговоров и приемов накапливались и шлифовались поколениями, создавая непрерывную цепь преемственности. Однако простое знание приемов было недостаточным. Считалось, что настоящая повитуха должна иметь «дар», особую благодать, которая часто проявлялась еще в детстве. Девочка, которая любила нянчиться с младшими детьми, проявляла особую чуткость и заботу, могла быть отмечена старшей повитухой как потенциальная преемница. Другим путем было «призвание» через болезнь или личную трагедию. Женщина, сама пережившая трудные роды, смерть ребенка или неспособность иметь детей, могла воспринять это как знак, направляющий ее на путь помощи другим. Выздоровев или обретя новый смысл жизни, она приходила к старой повитухе в ученицы. Существовал и мистический путь избрания, когда будущая бабка видела вещие сны, получала знамения от духов-покровителей или же проявляла способности к целительству с юных лет. В некоторых регионах считалось, что повивальное искусство может передать умирающая повитуха, взяв с ученицы клятву продолжать ее дело. Процесс обучения был длительным и включал в себя не только освоение практических мануальных навыков — как правильно принимать ребенка, разминать живот роженицы, перевязывать пуповину, но и глубокое погружение в мир магико-ритуальных практик. Ученица заучивала наизусть множество заговоров, молитв, узнавала свойства трав для окуривания и приготовления отваров, усваивала сложную символику обрядов, сопровождавших роды. Важнейшим элементом подготовки было формирование особого этического кодекса: повитуха должна была быть благочестивой, милосердной, не брать лишней платы с бедных, хранить в тайне все семейные секреты, которые она узнавала в домах, где помогала.
Отнесение повитух к целителям и знахарям является абсолютно закономерным и вытекает из самой сути их деятельности в контексте традиционного мировоззрения. В народной медицине болезнь никогда не рассматривалась как чисто физиологическое нарушение. Она могла быть следствием сглаза, порчи, происков нечистой силы, нарушения табу, гнева предков. Роды же были тем состоянием, когда женщина и младенец считались наиболее уязвимыми для подобных вредоносных воздействий. Следовательно, помощь повитухи была в первую очередь охранительной, защитной. Она была не просто медиком, а тем, кто создавал вокруг роженицы и ребенка защитный магический круг, отгонял злые силы и обеспечивал благополучный исход. Ее знания в области травничества — какие травы ускоряют роды, какие останавливают кровотечение, какие снимают боль — ставили ее в один ряд с знахарями-травниками. Умение заговаривать грыжу, «перевязывать» кровь, «читать» над ребенком от крика и бессонницы — все это были классические знахарские практики. Таким образом, повитуха была узким специалистом в рамках более широкого поля народной медицины и магии, сконцентрированным на перинатальном периоде. Ее целительский статус подкреплялся и тем, что она часто продолжала ухаживать за роженицей и младенцем в первые недели жизни, лечила детские болезни, помогала установить лактацию, а также занималась «исправлением» последствий трудных родов, например, вправляла «упадение матки» с помощью специальных мануальных техник и заговоров.
Этнографические источники, собранные русскими и зарубежными исследователями XIX — начала XX веков, предоставляют богатейший материал для реконструкции мира повивальной практики. Труды таких этнографов, как Д.К. Зеленин, В.Я. Пропп, Н.Ф. Сумцов, А.Н. Афанасьев, Е.Э. Бломквист, а также многочисленные материалы, опубликованные в губернских ведомостях и этнографических сборниках, рисуют детальную картину. Согласно этим данным, обрядность, связанная с родами и повитухой, была невероятно сложна и варьировалась от региона к региону, но имела и общие черты. Первым действием было приглашение повитухи в дом. Это не был простой визит; его часто окружали ритуальные действия. Повитуху шли звать не абы кто, а обычно муж роженицы или ее близкая родственница. Войдя в дом, повитуха прежде всего молилась иконам, призывая на помощь Бога, Богородицу и святых покровителей рожениц, таких как Анастасия Узорешительница или Великомученица Екатерина. Затем она приступала к созданию защитного пространства. Для этого она могла окуривать комнату роженицы травами (чаще всего зверобоем, чертополохом, полынью), окроплять углы святой водой, обводить кругом ножом или серпом, переворачивать одежду, отпирать все замки и развязывать все узлы в доме — символические действия, призванные «развязать» утробу и открыть путь ребенку. Символика развязывания и открывания была ключевой. Повитуха расплетала роженице косы, развязывала пояса, открывала сундуки, двери и печную заслонку. В некоторых местностях она даже шла в церковь и просила священника открыть Царские Врата.
Самым важным и сакральным действием повитухи было принятие ребенка. Здесь ее роль была подобна роли жрицы, встречающей новую душу. Ребенка никогда не принимали на голую землю или пол, всегда на что-то мягкое — солому, одежду, специальный передник повитухи. Существовал строгий запрет ронять ребенка. После рождения повитуха перевязывала пуповину, и этот акт также был насыщен символикой. Пуповину перевязывали льняной или конопляной ниткой, сплетенной с волосами матери, на лутошке (лубке), иногда на стреле или ключе. Все эти предметы несли определенную прогностическую и магическую нагрузку: лубок ассоциировался с гибкостью и здоровьем, стрела — с будущей воинской доблестью для мальчика, ключ — с богатством и удачей. После этого повитуха совершала первый туалет младенца. Она обмывала его водой, в которую часто добавляли освященные предметы (святую воду, серебро), молоко, яйца или целебные травы. Воду после омовения нужно было вылить в особое место — под плодовое дерево, в проточную воду, чтобы ее не могла использовать нечистая сила для наведения порчи. Особое значение придавалось последу, или «месту». С ним обращались крайне осторожно, так как, по поверьям, между ним и ребенком сохранялась магическая связь. Его закапывали в углу избы, в хлеву, закапывали в землю с определенными заговорами, чтобы обеспечить ребенку здоровье и благополучие, а женщине — будущую плодовитость.
Одной из центральных ритуальных функций повитухи было отсечение младенца от потустороннего мира и его включение в мир людей. Согласно архаическим верованиям, новорожденный еще не вполне принадлежит этому миру; он приходит из мира духов, предков, и его нужно «доделать», оформить как человека. Повитуха выступала в роли демиурга, завершающего акт творения. Она расправляла младенцу уши, нос, конечности, «правила» голову, если та была деформирована в родах. Эти мануальные действия имели не только физиологический, но и глубоко символический смысл — придание человеческого облика. Часто она трижды обносила ребенка вокруг печного столба, прикасала его к печи — сакральному центру дома, тем самым «привязывая» его к домашнему очагу и роду. Первое пеленание, первое укладывание в колыбель также сопровождались специальными обрядами и заговорами. Но perhaps самым ярким ритуалом, окончательно вводящим ребенка в человеческое сообщество, было первое причащение, которое совершала сама повитуха. Она давала новорожденному «проскуру» — разжеванный хлебный мякиш, смешанный с медом или святой водой, сопровождая это действие молитвой или заговором. Этот обряд, известный как «бабкина каша» или «размывание рук», хотя и осуждался официальной церковью как самовольное священнодействие, был чрезвычайно живуч, так как отражал архаичное представление о повитухе как о духовной матери и первой наставнице в вере.
Отношения повитухи с роженицей не заканчивались после родов. Она продолжала ухаживать за ними в течение нескольких дней, а то и недель, помогая «войти в силу». Кульминацией послеродового периода был обряд «размывания рук», который обычно происходил на третий, шестой или двенадцатый день после родов. Этот ритуал знаменовал собой окончание особого, «нечистого» периода и возвращение женщины к обычной жизни. Повитуха и роженица взаимно омывали друг другу руки в специально приготовленной воде (часто с добавлением золота, серебра, овса), после чего совершался обмен подарками. Роженица одаривала повитуху деньгами, полотенцем, мылом, а повитуха вручала ей символический подарок для ребенка. Затем все присутствующие садились за ритуальную трапезу, центральным блюдом которой была «бабкина каша» — крутая каша (чаще гречневая или пшенная), которую все должны были есть, дабы обеспечить ребенку сытую жизнь. За эту кашу гости, в первую очередь отец ребенка, платили повитухе деньги, причем торг был обязательным элементом, носившим игровой, карнавальный характер. Этот обряд не только оплачивал труд повитухи, но и социально закреплял отцовство, публично демонстрируя признание мужчиной своего ребенка.
Магико-эзотерический и шаманистический аспекты повивального дела раскрывают его глубинную, дохристианскую природу. В контексте магии роды рассматривались как мощный энергетический процесс, открывающий портал между мирами. Повитуха в этом процессе выступала в роли жрицы-медиатора, стража порога. Ее задача заключалась в том, чтобы помочь душе войти в физическое тело и закрепиться в нем, не дав ей уйти обратно или быть похищенной злыми духами. Многие ее действия имеют прямые параллели с шаманскими практиками. Например, окуривание травами — это классический способ очищения пространства и создания измененного состояния сознания, общего для роженицы, повитухи и присутствующих. Использование заговоров — это не что иное, как магия слова, направленная на программирование реальности, призыв сил-помощников и изгнание сил-вредителей. Шаман часто имеет духов-помощников в животном мире; similarly, повитуха в своих заговорах часто обращалась к мифическим существам, таким как Заря-Заряница, или к святым, которые функционально замещали древних божеств.
В шаманизме одной из ключевых способностей шамана является умение путешествовать между мирами, в частности, спускаться в Нижний мир, мир мертвых, чтобы вернуть украденную душу больного. Роды в архаическом восприятии были сходным путешествием роженицы и младенца в пограничную зону, близкую к миру смерти. Повитуха, таким образом, выполняла функцию проводника, который не дает им заблудиться и обеспечивает безопасное возвращение. Ее знание «пути» — последовательности ритуальных действий — было аналогом шаманской карты иного мира. Ритуал «продажи» ребенка повитухе, зафиксированный в некоторых регионах, когда мать символически продавала младенца повитухе за мелкую монету, а та затем «возвращала» его, может быть истолкован как магическая инсценировка смерти и возрождения, обряд инициации, проводимый над новорожденным, чтобы обмануть злых духов, показав, что ребенок не принадлежит этому миру и его «выкупили» обратно.
Эзотерическая традиция также приписывает повитухам способность видеть ауру или «оболочку» младенца, определять его судьбу, прошлые воплощения. Считалось, что ребенок, родившийся «в сорочке» (в плодных оболочках), обладает особыми способностями, и повитуха, сохранившая эту «сорочку», могла влиять на его судьбу. Сама повитуха часто воспринималась как женщина, стоящая на границе миров, обладающая даром предвидения и глубокой мудростью, идущей от самой Природы. Ее фигура была амбивалентна: с одной стороны, она — спасительница и благодетельница, с другой — в народных суевериях и в глазах церковных властей она могла ассоциироваться с колдуньей, так как имела власть над жизнью и смертью и пользовалась силами, не подконтрольными официальной религии. Существовали страхи, что недобрая повитуха может «подменить» ребенка, навести порчу, «зашить» роженице бесплодие. Эта амбивалентность — типичная черта для любого архетипа, обладающего сакральной силой в традиционной культуре.
Таким образом, повитуха в традиционном обществе была гораздо больше, чем просто помощницей в родах. Она была хранительницей древнейшего эзотерического знания о таинстве рождения, сложного комплекса магико-ритуальных практик, направленных на защиту и интеграцию нового члена общины. Ее искусство представляло собой сплав эмпирического опыта, интуиции и глубокой веры в единство физического и духовного миров. Изучение феномена повитушества через призму этнографии, магии и шаманизма позволяет не только реконструировать архаические пласты народной культуры, но и понять универсальные механизмы человеческого мышления, пытающегося осмыслить и обезопасить самые фундаментальные процессы жизни и смерти. С приходом официальной медицины и вытеснением родов из домашнего пространства в больничное, сакральная роль повитухи была утрачена, низведена до технической функции акушерки. Однако в последнее время наблюдается определенный ренессанс интереса к этому архетипу, как к символу естественного, осознанного подхода к рождению, основанного не на страхе и медицинской интервенции, а на доверии к мудрости природы и женщины.
Список источников:
- Зеленин, Д.К. «Восточнославянская этнография».
- Зеленин, Д.К. «Очерки русской мифологии».
- Пропп, В.Я. «Исторические корни волшебной сказки».
- Пропп, В.Я. «Русские аграрные праздники».
- Афанасьев, А.Н. «Поэтические воззрения славян на природу».
- Сумцов, Н.Ф. «О свадебных обрядах, преимущественно русских».
- Бломквист, Е.Э. «Очерки по истории русского народного быта».
- Материалы Этнографического бюро В.Н. Тенишева.
- Токарев, С.А. «Религиозные верования восточнославянских народов XIX — начала XX века».
- Рыбаков, Б.А. «Язычество древних славян».
- Байбурин, А.К. «Ритуал в традиционной культуре».
- Громыко, М.М. «Мир русской деревни».
- Листова, Т.А. «Русские обряды, обычаи и поверья, связанные с повивальной бабкой».
- Виноградова, Л.Н. «Народная демонология и мифо-ритуальная традиция славян».
- Морозов, И.А., Слепцова И.С. «Круг игры. Праздник и обряд в русской традиционной культуре».
- Элиаде, М. «Шаманизм: архаические техники экстаза».
- Фрэзер, Дж. «Золотая ветвь».
- ван Геннеп, А. «Обряды перехода».
